рассвете, когда он шел на подработку. Но внутрь заходить побоялся.
– Вот как? Удивительно. Я бы тоже хотел разок его увидеть.
– По его словам, этот ресторан обнаруживают довольно много людей. Вроде как он находится в каком-то определенном месте. Наверняка это ложь. Не может же подобного быть на самом деле.
Чхве Джинхёк мягко взял Со Баду за руку. Тени двух людей, выходивших из парка, держась за руки, вытянулись далеко назад.
– Интересно ведь представлять то, что не может произойти. Что скажешь, Бада? Сможешь меня узнать, если я стану выглядеть иначе?
– Как знать…
Со Бада не договорила, будто не была уверена. Чхве Джинхёк прекрасно знал, что она не любит пустых слов. Она также не умеет лгать, поэтому, даже если на улице ее окружит группа сектантов с вопросами о пути к свету, она не сможет от них отвязаться, оправдываясь занятостью.
– Тогда спрошу иначе. Что ты сделаешь, если я скажу, что смогу выжить, только украв жизнь другого человека? Но того, кто хотел бы со мной обменяться, нет.
– Хочешь сказать… Ты можешь выжить, только если обменяешься с кем-то телами? Но почему?
– Вдруг меня кто-то подстрелит, как в гонконгском фильме? Или инопланетянин проделает дыру в груди и сбежит.
– Как ты можешь так жестоко шутить? Как мне жить без тебя?
– Это просто предположение, и все.
Некоторое время Со Бада молчала. Только звук их шагов по земле заполнял пространство между двумя людьми. Лишь когда они подошли к выходу из парка, Со Бада заговорила:
– Если такое случится, я отдам тебе свое тело.
В этот момент он убедился, что теперь достаточно. Чхве Джинхёк крепко сжал руку Со Бады, которую нежно держал в своей.
– Спасибо, пусть это и просто слова. Как и ожидалось, у меня лучшая в мире девушка.
– Что значит «просто слова»? Я же серьезно. А теперь давай скрепим клятву мизинчиками.
Чхве Джинхёк охотно взялся своим мизинцем за протянутый мизинец Со Бады.
Утро понедельника, два месяца спустя. Чхве Джинхёк увидел кровь у себя в стуле. А белки его глаз окрасились в желтый цвет. Он позвонил на работу, взял оплачиваемый отпуск и немедленно записался в больницу. Врач, который ранее диагностировал у него рак, цокая языком, спросил, почему он пришел только сейчас. Проходя компьютерную томографию, Чхве Джинхёк решил, что сегодняшний день будет считать днем икс.
Он вышел из больницы и купил цветы. Держа в одной руке букет красных роз, он зашел в ювелирный магазин и купил кольцо. А затем сел в кафе рядом со студией, где жила Со Бада, и начал смотреть в окно. 18:00. Короткий зимний день закончился, и по переулку, на который уже опустились сумерки, прошла Со Бада. Согласно расписанию, которое Чхве Джинхёк для нее составил, она должна была идти на массаж. Он вышел из кафе и направился в квартиру. Выключил там весь свет и бросил букет на диван. Кольцо также положил рядом с ним. Размышляя о том, что ему сделать, чтобы выглядеть наиболее несчастным, он попробовал лечь на диван, а затем сесть рядом с ним на корточки. Хотя колени немного болели, он решил, что сидеть будет лучше. Еще он решил добавить слезы и на всякий случай приклеил под глаза пластырь с эфирным маслом. Слезы полились рекой. Подготовка была идеальной.
– Джинхёк? А ты сегодня рано. Но почему даже свет не включил?
Со Бада вернулась. Чхве Джинхёк проговорил севшим голосом:
– Не включай свет.
– Но почему? Что-то случилось?
Тело Со Бады коснулось его бока. Но Чхве Джинхёк по-прежнему не двигался. Со Бада села еще ближе к нему. «Что случилось? Ты должен мне сказать, чтобы я знала. Ну скажи же хоть что-нибудь», – голос Со Бады становился все более отчаянным, а когда стал похож на блеяние козы, Чхве Джинхёк слегка поднял лицо от колен и повернул голову в ее сторону:
– Бада… Как мне быть?
– Но что случилось-то? Расскажи мне все. Я ведь на твоей стороне.
Чхве Джинхёк протянул руку и взял букет цветов, валявшийся на диване.
– Сегодня я собирался сделать тебе предложение. Поэтому и на работе взял отгул, и цветы с кольцом купил. А на ужин забронировал столик в ресторане. Но вдруг у меня сильно заболел живот. Я пошел в больницу… Это рак. Рак поджелудочной железы, четвертая стадия. Неоперабельный.
В пластыре не было необходимости. В тот момент, когда он сказал, что у него рак, слезы потекли сами. Он впервые рассказывал кому-то, что неизлечимо болен, и от этого пришло странное облегчение, которое переросло в печаль. Со Бада обняла Чхве Джинхёка, который всхлипывал и тер глаза.
– Все в порядке. Давай вместе попробуем с ним справиться, м?
– Врач сказал, что, даже если хорошо продержаться, осталось не больше года. Как же быть, Бада? Я ведь правда хотел, чтобы мы с тобой стали едины и душой, и телом – всем.
– Я тоже так чувствую.
Чхве Джинхёк обнял Со Баду в ответ. Через это прикосновение он явно чувствовал, как мелко дрожали ее плечи. Чхве Джинхёк набрался решимости. Теперь настал очень важный момент.
– Бада, я волнуюсь за тебя больше, чем за себя. Что с тобой будет без меня? Стоит мне подумать, что в мире, где меня не станет, ты снова будешь страдать, как раньше, боюсь, я не смогу закрыть глаза, даже когда умру.
– Не волнуйся об этом. На самом деле у меня тоже…
– Бада, мне вдруг пришел в голову один способ. Как наши тела и души могут стать единым целым.
Чхве Джинхёк перебил Со Баду на полуслове и напряг руки.
– Помнишь, что я тебе говорил раньше? Ресторан Copycat. На самом деле я могу найти его. Но у меня есть только один шанс. Так что, если ты захочешь, я могу отвести тебя туда.
– Ресторан Copycat?.. Но ведь это просто городская страшилка. Даже если и удастся его найти, что мы будем делать?
– Если моя душа поселится в твоем теле, мы же станем одним целым навечно.
«Помнишь нашу клятву? Ты пообещала, что отдашь свое тело мне», – выдохнул Чхве Джинхёк в ухо Со Бады. Рука девушки, которая все это время сидела без движения в объятьях Чхве Джинхёка, прижалась к его спине, словно пытаясь поцарапать ее ногтями.
– Хорошо. Тогда давай мы поженимся. Через брак мы станем едины перед Богом, а потом я отдам тебе свое тело.
Успех.
Чхве Джинхёк уткнулся лицом в плечо Со Бады и усмехнулся.
* * *
Атмосфера в гостиной была холодной. Родители Чхве Джинхёка смотрели на сына и Со Баду с такими суровыми лицами, что вспоминались заиндевевшие посреди зимы окна. Это происходило сразу
